Приветствую Вас, Гость! Регистрация RSS

Академия наук

Воскресенье, 13.08.2017
Главная » Статьи » Сортировка материалов по секциям » Политические науки
Теория и история политической науки
Политическая теория и политическая философия. Конфликт интерпретаций в познании политического
 
Автор: Козлов Максим Витальевич, аспирант, Белорусский государственный экономический университет
 
«Не бойся незнания, бойся ложного знания. От него все зло мира»
Лев Николаевич Толстой
 
Сегодня существует два противоположных взгляда на понимание (познание) политического. С одной стороны, это стремление к «монизму», использованию статистических методов и тенденцией к детерминизму. С другой стороны, существует «течение», которое не желает использовать «естественные механизмы» для познания политики. Более того, убеждая, что вопросы, связанные с политическим, находятся в модусе ценностных, идеологических и иррациональных начал. К сожалению, для политической науки это неразрешимая дилемма. В таком же положении находятся её основные категории, которые являются объектами для изучения и понимания процессов политики, таких как: власть, свобода и справедливость. Эти понятия выступают в различных ипостасях в зависимости от ценностной установки самого исследователя. Например, власть может представлять психическую или биологическую часть этого процесса, которому подвержены все индивидуумы. Но в тоже время власть – это нормативная установка, находящаяся за пределами поведенческих подходов. Из этого следует, что результаты в данных рамках будут иметь временный, оценочный характер, который направлен, в первую очередь, не на утверждение истинности, а на осмысление ее моментов. Но в этом положении не заинтересована ни сама политика, ни «общество». То есть, «пустой разговор» вызовет критику или «отвращение» к нему. По словам Роберта Мертона «… нападки на чистоту научных помыслов заставили ученых признать свою зависимость от особых типов социальной структуры. Отношениям между наукой и обществом посвящаются манифесты и воззвания ученых сообществ. Институт, подвергшийся нападению, должен заново оценить свои основания, переформулировать свои цели, найти свое рациональное оправдание» [10 с. 767]. Такая ситуация прослеживается, конечно, не только в политической науке, но и в естественных исследованиях, которые также оказываются поглощенными «политическими страстями». Теперь, чтобы «познавать» некий феномен, требуются средства, которые находятся в невидимых руках политики. Это положение подтверждает Жан-Франсуа Лиотар, он говорит: «Уже Декарт в конце своего «Рассуждения о методе» (Discours) просит кредитов для лаборатории. Проблема, таким образом, поставлена: аппаратура, оптимизирующая достижения человеческого тела для доказательства чего-либо, требует дополнительных затрат. Следовательно, без денег нет ни доказательства, ни проверки высказываний, ни истины» [8 с. 110].
Исследование, которое должно выявлять механизмы функционирования политики (различных ее форм), полностью подчинено и поглощено самой политикой. Это прекрасно иллюстрирует разграничение между «фундаментальными» и «прикладными» направлениями. Более детально, если исследование находится в модусе политики, оно должно соответствовать некоторым положениям. Наиболее важное из них выделяет Мишель Фуко, который дает оценку этой переменной и поясняет, «чтобы исследование стало политическим, нужно, чтобы оно сводилось не к генезису истины или перечню ошибок… Я думаю, что настоящую политическую значимость имеет определение того, каков установившийся в данный момент режим веридикции… Значимость имеет только определение режима веридикции, позволившего (им) высказывать как истинные и утвердить как истинные некоторые вещи…» [14 с. 55-56]. Политологи все же осознают значимость влияния политики на исследования, делающих их, по существу, «заложниками» самой политики, которую они пытаются понять. Политолог, находящий новый факт или явление в политике, вынужден принимать решение по поводу существования данного открытия. Если он обнаруживает искажение самой политики (власти), он осознает, что исследование затеряется в дискурсивных пластах. С другой стороны, любые исследования в рамках «дисциплинарной власти», способствующие механическому пониманию и контролем над «le corps», будут находиться в центре «медийных коммуникаций» и провозглашаться истинными. Хотя ученые подчеркивают «важность идеи, согласно которой соответствующие законы и теории действуют независимо от индивидуальных политических решений. Например, никакое правительство или другая политическая организация не принимали решения о том, что «третий мир» должен стать зависимым от богатого мира или о том, что государства мира должны стремиться к единой форме» [7 с. 19]. Конечно, аргументы в пользу объективности нельзя оспаривать. Идеологическая ошибка, ошибка универсализации и логическая ошибка приоткрывают латентную сторону политических исследований. Работа считается научной, если эмпирические данные выявляют одну независимую переменную, влияющую на переменную зависимую [7 с. 11].
Однако, разграничение и проблема политической науки уходят своими корнями вглубь веков, а современная академическая дисциплина обязана, прежде всего, своим развитием политической философии и, пожалуй, моральной философии, соединённых вместе и дополняющих одна другую. Дискурс о политике присущ человеку мыслящему, выдвигающему на первое место концепцию: себя и других, где я и есть начало других. Роберт Нозик понимал это «предприятие» следующим образом: «Что позволено или не позволено одним людям по отношению к другим, ограничивает то, что им позволено делать через аппарат государства или для создания такого аппарата» [11 с. 23].
По всей видимости, познание самой политики или её компонентов не даст того эффекта, которые содержатся в различных «идеях». Именно идеи (теории), выдвинутые в прошлом, постоянно присутствуют сегодня не только в умах политологов, но и политиков, и простых людей. Сама природа политических идей (учений) коренным образом меняет ход событий, способствует не только развитию социального и экономического комплекса, но и научного и психологического. Карл Маркс писал, что «…история не делает ничего, она «не обладает никаким необъятным богатством», она «не сражается ни в каких битвах»! Не «история», а именно человек, действительный, живой человек – вот кто делает всё это, всем обладает и за всё борется» [9 с. 102]. Выдвигая структурные постулаты, индивид впитывает не их эпистемологическую сущность, как это может показаться, а скорее желание изменить что-то в себе, в окружающих или во всем социуме. Хотя утвердительных ответов на данные стремления давать не стоит. В итоге, все сводится к временному отрезку происходящих событий, в которые погружён индивид. Но, к сожалению, незнание управляет ходом событий, а «войны и революции по сей день определяют облик XX (XXI) столетия…». Это прекрасно осознает Ханна Арендт и дополняет, что именно « война и революция до сих пор составляют две центральные темы политической жизни…» [1 с. 5]. Политика лишь использует знания как средства, не более того. Вчера нам нужны были танки. Сегодня мы должны использовать ядерное оружие. Завтра нам нужен контроль над «голосами».
Факт остается фактом, невозможно познавать политику в отрыве от самой политики. В период своей деятельности, Аристотель тесно связывает эмпирические и нормативные положения. В них можно распознать как «долженствование», так и конкретные доводы [4 с. 770]. Но в тоже время, он реализует политику как «технику». Например, Аристотель передает дискурсивную технику между Периандром и Фрасибулом, которая заключается в наставлении: «обрывать поднимающиеся над другими колосья» [2 с. 814].
В творчестве древних мыслителей и их продолжателей проявляется вся структура политической «механики», весь спектр от «власти господства» до создания «конструктов». Но современные исследования политического усваивают в первую очередь единственное, что является главным из череды исторического наследия, а именно: помещение объекта «в логические тиски». Правда, в тоже время мало кто задаётся вопросом о сущности самого политика. Поменялся ли он или все же остался таким, каким его видел Аристотель или Макиавелли? Что произошло с главным «субъектом» политики – человеком? Произошли ли с ним изменения или нет? Пожалуй, человек претерпел значительные изменения. Его, наконец, лишили свободы, растворили в цифрах. Личности больше не существует, а вместо нее присутствует «письмо».
Правда, существует желание вернуть понимание политического в свое русло, дать возможность осознать проблемы нормативной стороны, обратиться к традиционным понятиям. И если это случается, происходит совершенно иное понимание политики. Постановка вопроса меняется, возникают не «технологии», а категории традиционной политической рефлексии, среди которых, например, справедливость. Как полагает Джон Ролз «Справедливость – это первая добродетель общественных институтов…» [12 с. 19]. Можно соглашаться или не соглашаться с этим положением, но нужно понимать, что справедливость, по природе своей, невозможно понять, используя «статистику» и количество голосов. Филипп Бенетон пишет, что «предмет размышления о политике – люди. Их нельзя изучать так, как изучают камни или ракообразных. Здесь недостаточно внешнего наблюдения, здесь требуется понимание, насколько это возможно, нужно понять изнутри человеческое действие» [2 с. 120]. Но, пожалуй, главное это то, что «политическое знание не замкнуто полностью в головах, чьей профессией является размышление» [2 с. 120]. К сожалению, это факт, который умалчивается при «нужных» обстоятельствах, то есть «всякое политическое действие стремится либо к сохранению, либо к изменению» [15 с. 9].
Если же политолог все же является носителем политического знания и, более того, выступает в роли «медийной» личности, «вещающий» или «транслирующий» дискурсивную позицию, которая, по существу, приравнивается к роли самого политика и не отличается от его «техники» господства над объектом. Возникает вопрос, какова же в этом роль политолога? Если принимать во внимание, что медийные каналы – это единственное средство донести до широкой публики позицию о политическом, к тому же иной точки зрения, то в этом положении медийность, в первую очередь – проявление «просвещения», но просвещения какого вида. Если оно направлено на познание окружающего мира - это одно. Но если оно стремится пробудить кого-то – это совсем иное. Это прекрасно сформулировал Иммануил Кант, полагая, что «просвещение – это выход человека из состояния своего несовершеннолетия, в котором он находится по собственной вине. Несовершеннолетие есть неспособность пользоваться своим рассудком без руководства со стороны кого-то другого. Несовершеннолетие по собственной вине – это такое, причина которого заключается не в недостатке рассудка, а в недостатке решимости и мужества пользоваться им без руководства со стороны кого-то другого» [5 с. 27]. Здесь и кроется фундаментальная проблема между ценностями и установкой. Способно ли большинство понять политику, трактовать ее в категориях? Нужно ли знакомить большинство с политическими «технологиями»? Ответ может дать сам конкретный интеллектуал и общественное пространство, в котором он социализируется.
И все-таки, следует ли признавать политологию или политическую науку как таковую и возможно ли закрепить за ней статус научной дисциплины? Ответить следует утвердительно. Да, она такая же наука, как и другие дисциплины. Но нужно понимать, что «это непрерывное противопоставление того, что мы наблюдаем и того, что мы думаем об этом: это непрерывное сосуществование концептуализма и практического опыта, это создание теории (модели) и языка для описания, а также объяснения политических явлений» [6 с. 12]. По всей видимости, политическая наука не нуждается в оправдании о нужности или ненужности ее существования. Еще меньше она должна уподобляться другим отраслям или ее методам. Споры внутри самой дисциплины сегодня выглядят «тривиально». В настоящее время, чтобы исследование стало политическим, оно должно включать не только математику, но и мораль. И все же главное, что необходимо как для политологии, так и для других родственных наук - это понимание проблем «социальной реконструкции». Как пишет Эрих Фромм, что пока эта проблема не займет «в мыслящих умах современности такого значительного места, какое ныне занимают наука и техника, то есть пока наука о человеке не станет столь же важной, как естественные и технические науки, до тех пор не возникнет возможность увидеть или представить себе реальные альтернативы ныне существующим общественным системам» [13 с. 25]. Картина мира стремительно меняется, происходящие процессы еще раз доказывают, что недостаточно одностороннего понимания проблемы. Не стоит сторониться иного понимания политики, подчас различные интерпретации являют собой сущность вопроса.
 
Литература:
1.Арендт Х. О революции / Х. Арендт. – М.: Европа, 2011. - 456 с.
2.Аристотель. Политика. Метафизика. Аналитика / Аристотель. – М.: Эксмо ; Спб.: Мидгард, 2008 - 960 с.
3.Бенетон Ф. Введение в политическую науку / Ф. Бенетон. – М.: Весь мир, 2002. – 367 с.
4.Гудин Р. Политическая наука: новые направления / Р. Гудин, Х.-Д. Клингеманн. – М.: Вече, 1999. – 814 с.
5.Кант И. Сочинения: В 6 т. Т. 6 / И. Кант – М.: Мысль, 1966. – 743 с.
6.Крауз-Мозер Б. Теории политики: методологические принципы / К.-М. Барбара – Харьков: Гуманитарный центр, 2008. – 254 с.
7.Ларсен С. У. Теория и методы в современной политической науке : первая попытка теоретического синтеза : сборник статей норвежских политологов / под ред. С. У. Ларсена. – М.: РОССПЭН, 2009. – 750 с.
8.Лиотар Ж.- Ф. Состояние постмодерна / Ж.- Ф. Лиотар – СПб.: Алетейя, 1998. – 159 с.
9.Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения в 50 т. Т. 2. Святое семейство или критика критической критики против Бруно Бауэра и компании (сентябрь—ноябрь 1844 г.) / К. Маркс, Ф. Энгельс. – М.: Государственное издательство политической литературы, 1955. С. 102.
10.  Мертон Р. К. Социальная теория и социальная структура / Р. Мертон – М.: АСТ, 2006 – 873 с.
11.  Нозик Р. Анархия, государство и утопия / Р. Нозик – М.: ИРИСЭН, 2008. 424 с.
12.  Ролз Д. Теория справедливости / Д. Ролз. – М.: URSS, 2010. – 534 с.
13.  Фромм Э. Иметь или быть? / Э. Фромм – М.: АСТ:Астрель, 2010.–314с.
14.  Фуко М. Рождение биополитики / М. Фуко – СПб.: Наука, 2010.– 446 с.
15.  Штраус Л. Введение в политическую философию: Сборник / Л. Штраус – М.: Праксис: Логос, 2000. – 363 с.

Категория: Политические науки | Добавил: Иван155 (19.08.2013)
Просмотров: 1322 | Комментарии: 1 | Рейтинг: 5.0/2
Всего комментариев: 1
1  
Хорошая цитата Льва Николаевича Толстого отображает истинное поведение современных политологов. Если человек постоянно мелькает на экранах телевизоров и вещает в одном ключе, то это не имеет никакого отношения к науке, а является всего лишь субъективным мнением отдельно взятой личности. Чтобы не вводить жителей станы в заблуждение, то и стоит писать фамилию и имя человека, а не связывать его с политологией.
Политолог, как и священник, должен быть объективным и высказываться безоценочно.

Добавлять комментарии могут только зарегистрированные пользователи.
[ Регистрация | Вход ]